«Все, что вы хотели знать о мужчинах»
«Одинокий мужчина познакомится»
«Записки электрического автора»
Неприличные пословицы и поговорки
Александр Ермак
"Годин"
Издательство: ЛитРес
Год издания: 2020
Объем: 670 стр.
Жанр: современная русская литература
Редактор: Галина Юданова
Аннотация
Алексей Годин родился при Хрущеве, учился и служил в армии при Брежневе, вошел в науку при Горбачеве и Ельцине. При Путине талантливый русский ученый пытается разгадать тайну «синей папки» - одну из удивительных загадок природы. Он мечтает поставить свое открытие на службу Отечеству и всему человечеству. Хотя ему мешают и люди, и обстоятельства, Алексей Годин намерен довести дело всей своей жизни до конца. В России…
Отрывок из книги
Посвящается моей любимой, жене, другу – Светлане Митковой Кировой
Алексей вошел в свою комнату, затворил дверь, сел на стул у окна. Взгляд его сначала упал на стекло, местами покрытое морозными узорами, потом заскользил по мечущимся снаружи снежинкам. На улице разыгрывалась холодная, колючая метель. Он едва успел прибежать домой до нее.
– Ужинать! – раздался из-за двери голос матери.
Вспомнил, что не обедал сегодня. Не очень хотелось есть и сейчас. И очень не хотелось выходить из комнаты, говорить с кем-либо. Даже и думать. Совсем-совсем. Вот бы взяло оно все, да и само собой. Как-нибудь без разговоров, хмурых взглядов. Раз – и улетело бы куда-нибудь, как эти снежинки, и он снова бы спокоен и уверен в себе, а все – в нем.
– Ужинать!
Алексей по-прежнему не спешил. Глядя за окно, начал припоминать виды метели: влечение, когда снежинки перекатываются вдоль поверхности земли, сальтация, при которой они сначала подскакивают почти вертикально, а затем снижаются по пологой кривой, захватывая с собой несколько других, и еще витание, или диффузия, когда сорванные со снежного покрова ажурные звездочки поднимаются ветром высоко над поверхностью. Не идти на ужин? Но тогда уж точно начнутся расспросы.
– Алексей! Третий раз зову! – снова раздался голос матери.
– Алексей! Третий раз зову! – пропищал следом тоненький голосок.
Дверь приоткрылась, и в комнату протиснулась сестренка. Лиля строго смотрела на старшего брата. Покачав головой и, явно подражая маме, строго произнесла:
– Алексей! Сколько можно ждать?
Тут же голос ее смягчился и глаза блеснули от любопытства:
– А что ты тут делаешь?
Алексей не успел ничего сказать, так как Лиля, сделав шаг, наступила на носок собственных растянувшихся колготок и потеряла равновесие. Она, конечно, шлепнулась бы на пол, но брат успел среагировать. Кинувшись к сестренке, подхватил ее на руки:
– Все, идем кушать!
Не выпуская из рук брыкающееся, пытающееся вырваться тельце, понес его через большую комнату. Она была уже пуста. Телевизор выключен. Возле кресла на светлом полированном журнальном столике чернел по белому шрифт, видимо, еще не дочитанной «Комсомольской правды». Над пепельницей висел дымок от недавно потушенной «беломорины». Он тянулся следом за уплывающим к открытой форточке голубоватым облачком.
Родители были на кухне. Отец сидел за столом, уже ополовинив тарелку с супом. Мама стояла у плиты.
– Наконец-то! – сказала, разливая суп в остальные приготовленные тарелки.
– Это я его привела! – гордо заявила сестренка, которую Алексей осторожно посадил на стул с подушечкой.
Брат поправил ей сбившуюся на лоб кудряшку:
– Конечно, только благодаря тебе.
Отец, в очередной раз прожевав и проглотив, спросил:
– Так много, сынок, сегодня занимались, что у тебя аппетит отбило?
– Дело не в занятиях…
Глава семейства усмехнулся, глянув на мать:
– Никак с Катюхой поругались?
– Нет…
– Ну что ты к нему с расспросами лезешь? – поставила мать на стол последнюю тарелку. – Дай человеку поесть!
– Дай человеку поесть! – повторила Лиля, отважно запуская ложку в тарелку.
Отец кивнул и замолчал. Вздрогнул и зажужжал в углу холодильник. Лиля строго глянула на него:
– «Бирюса»! «Бирюса»! Брысь-брысь!..
Тут же с громким хлопком распахнулась прикрытая, но не защелкнутая форточка. На кухню влетел ворох снежинок, так и не упав на пол, растаял в теплом воздухе.
Лиля вздохнула:
– Это они от голода… растаяли.
Форточку снова захлопнул, защелкнул отец. Он же первым доел суп, посмотрел на мать:
– Что там у тебя еще?
Та по очереди положила всем картофельное пюре, котлеты, на отдельную тарелку – соленые огурчики из тех, что летом выросли на деревенском огороде дедушки и бабушки и были закатаны на зиму в банки.
– Молодец, мать! – похвалил отец, хрустнув зелененьким. – Ни у кого таких не получается!
– Я старалась!
– И я старалась! – снова подала голос Лиля, которая была летом в Потаповке.
Потом мать разлила каждому в его любимую кружку чай, заваренный из пачки с надписью «Грузинский черный байховый». Пили его с деревенским же вареньем из клубники. Все, кроме Алексея, оживились: ведь наконец собрались вместе. Днем мать с отцом были на работе, Алексей – в институте, Лиля – в школе.
Родители, видимо, заканчивая ранее начатый разговор, быстро перебросились несколькими словами о делах, потом со всем вниманием заслушали «отчет о проделанном за день» дочки-первоклассницы. Когда та наконец выложила все, чем хотела поделиться, отец спросил отмалчивающегося Алексея:
– А у тебя как дела, сынок?
Алексей вздохнул, но ничего не ответил.
– Тебя отец спрашивает, – напомнила мать.
И строго повторила сестренка:
– Тебя отец спрашивает!
– Да-да, – откликнулся наконец Алексей, но не продолжил.
Глава семейства посмотрел на него, потом на Лилю:
– Доча, поела? Беги в комнату, поиграй.
Лиля, однако, не спешила из-за стола:
– Вот еще! А вы тут без меня самое главное и поговорите.
Отец не успел раскрыть рта, как мать его опередила:
– Лиля!
Сестренка, обиженно вздохнув, сползла со стула и отправилась в большую комнату.
– Ну! – посмотрел отец на Алексея.
– Сынок, что-то случилось? – глаза матери светились беспокойством.
– Так…
– Ну, хватит уже тянуть резину, рассказывай! – приказал отец.
Алексей набрал в грудь воздуха и выговорил:
– В институте началась сессия…
Отец вспомнил:
– Да, ты вроде говорил, что скоро начнется. Делов-то…
Мать продолжала с беспокойством глядеть на сына:
– И как… началась?
Алексей сглотнул:
– Не очень. Сегодня был первый экзамен… Сдал… на тройку…
Отец кивнул:
– То, что сдал, это уже хорошо. Ну, а то, что на тройку… Будем считать: первый блин комом. Это тебе не школа, из которой ты одни четверки-пятерки таскал. Теперь, после тройки, поймешь, что в институте другой уровень, готовиться нужно серьезно. Так что учтешь все и сдашь остальные экзамены лучше. Так – нет?
Сын ответил не сразу:
– Наверное.
– Не «наверное», а подготовишься! В общем, не расстраивайся, а лучше готовься. Так ведь, мать?
Та продолжала молча смотреть на сына. Отец встал из-за стола:
– Я пойду покурю и «Комсомолку» дочитаю. Наши первый в мире автоматический грузовик на орбитальную станцию отправили. Или отправляют... А ты, Леш, ложись сегодня спать пораньше, завтра с новыми силами соберешься, и все у тебя получится.
– Все получится, сынок, – подала наконец голос и мать, когда отец вышел из кухни.
Алексей хотел было возразить, вернуть отца на кухню, но тоже встал из-за стола, немного подумал и кивнул:
– Спасибо, мама.
Он прошел через большую комнату мимо скрывшегося за газетой отца и сидящей на диване сестренки. Лиля рисовала в альбоме цветными карандашами с экрана черно-белой «Ладоги», которая тихо бормотала какой-то передачей о сельском хозяйстве. Желтое солнце, красный трактор и почему-то синяя пшеница.
Зайдя к себе, прикрыл дверь и включил «Иней». Этот катушечный транзисторный магнитофон ему подарил отец на день рождения. Прежде Алексей крутил на ламповой «Ригонде» родительские пластинки в 33 и даже 45 оборотов. Слушал Утесова, Шульженко, Русланову, Бернеса… Многие песни запомнил наизусть:
«По Муромской дорожке стояли три сосны.
Со мной прощался милый до будущей весны.
Он клялся и божился одну меня любить.
На дальней на сторонке одною мною жить…»
«Ты ж одессит, Мишка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда!
Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет
И не теряет бодрость духа никогда!..»
«Поет морзянка за стеной веселым дискантом,
Кругом снега, хоть сотни верст исколеси.
Четвертый день пурга качается над Диксоном,
Но только ты об этом лучше песню расспроси…»
Когда у него появился магнитофон, то радиола была забыта. Теперь Алексей мог слушать то, что не продавалось в музыкальных отделах универмагов, то, что совершенно бесплатно переписывали по всей стране друг у друга родственники и друзья: Высоцкого, Северного, Галича… А еще в его жизни появились Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd…
Глянув на уже вовсю бушующую за окном метель, поставил бобину с Boney M, заправил пленку и нажал на кнопку: зазвучала бодрая песня на английском языке. Алексей не дослушал. Поменял на любимый Deep Purple, но после первой же песни остановил запись: тяжелый рок был в этот вечер слишком тяжелым. Поставил Высоцкого:
«Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете – по учению,
Жил бездумно, но при деле,
Плыл, куда глаза глядели, – по течению…»
Одна песня сменяла другую. Алексей слушал их уже в который раз. Положив руки на стол, а на них голову.
«Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю.
На полоке у самого краюшка
Я сомненья в себе истреблю…»
На глаза наворачивались слезы. Вскоре они хлынули потоком, тело его судорожно затряслось.
«Сыт я по горло, до подбородка.
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать…»
Через несколько минут он перестал дрожать, вытер слезы. Легче не стало. Вздохнул. И тут открылась дверь, заглянула мама:
– Поздно уже. Выключай музыку. Ложись спать!
– Хорошо!
Алексей выключил магнитофон, встал. Потянул было с себя рубашку, но остановился, снова вздохнул и вышел в большую комнату. Лиля уже спала: ей стелили на диване, так она на нем и росла без перехода от маленькой кроватки к большой. Отец у форточки докуривал последнюю перед сном папиросу. Мама только что вышла с кухни:
– Выключаем свет? – посмотрела на Лилю, которой, впрочем, ничто не мешало.
– Выключай! – загасил папиросу в пепельнице отец и, кашлянув, добавил:
– Пошли к себе.
От керамического завода они получили на семью эту двухкомнатную квартиру в Дальнедорожном. В десятке микрорайонов города жило почти двести тысяч человек, работавших на нескольких местных предприятиях. Многие из дальнедорожцев годами стояли в очереди на жилье. Годины жили втроем в «однушке» и еще несколько лет после рождения дочери вчетвером, пока наконец не подошла их очередь на улучшение жилищных условий и они не перебрались в эту «двушку-хрущовку» в панельной, типовой в их микрорайоне, пятиэтажке.
Сначала родители спали в гостиной – большой проходной комнате, а Алексей с Лилей в детской, тоже не маленькой. Но потом в ходе ремонта стену во второй комнате, примыкавшей к кладовке, перенесли. У родителей получилась своя темная спальня, у Алексея – небольшая каморка с окном, в которую входили кровать, шкаф и письменный стол. За ним, в свою очередь, занималась днем и Лиля. В семье договорились, что когда дочь подрастет и если трехкомнатную квартиру получить не удастся, то они с братом поменяются местами.
– Подождите! – остановил родителей Алексей. – Я вот что хотел сказать…
– Ну, – кивнул отец, – говори!
Алексей выдохнул:
– Я больше не пойду на занятия!
– Что? – не поняла мать.
– Как это не пойдешь?! – Изумленно посмотрел отец.
Алексей выпалил на одном дыхании:
– Мне не нравится учиться в педагогическом. Не хочу быть троечником. Не хочу заниматься нелюбимым делом. Не хочу быть плохим специалистом. Не мое это дело. Не хочу обманывать ни себя, ни вас, ни людей. Лучше бросить сейчас на первом курсе…
Мама так и села на диван рядом с вытянутыми ножками Лили. Отец потянулся за новой папиросиной:
– Вот спасибо, сынок, хорошие новости, порадовал!
– Простите, что так получилось…
У мамы было совершенно растерянное лицо:
– А мы-то так радовались, так радовались. Мы же так гордились тобой, Леша! Вся родня, знакомые знают, что у нас сын в институте учится, в люди выбьется. Но может, может, погорячился, сынок? Подумаешь, тройку схватил. Всякое бывает. Может, передумаешь? Еще же можно передумать.
– Можно, но нет, мама, прости!
– Леша, подумай!
– Нет, мама!
Та опустила голову:
– Теперь… теперь, выходит, только на нее вся надежда, – бережно погладила через одеяло Лилину ножку.
– Погоди, мать! – собрался с мыслями отец. – Как это у тебя, Алексей, все просто получается: не хочу это, не хочу то, захотел – поступил, захотел – бросил. Ни с матерью не посоветовался, ни со мной, а мы ведь как бы тоже к твоей жизни, к твоему образованию отношение имеем. Или не имеем?
– Имеете, – согласно кивнул Алексей.
– А раз имеем, – пыхнул отец папиросиной, – так давай вместе думать-решать. Мы вот с матерью институтов не кончали. Мы в другое время росли, в послевоенное, нам не до учебы было: приходилось работать, страну восстанавливать после зверя-фашиста, родителям помогать, чтобы семья не голодала, чтобы все были более-менее обуты-одеты. Наше дело было выжить, чтобы потом уже своих детей вырастить, дать им стоящее образование. Мы тебя вырастили?
– Вырастили, – согласился сын.
– Одели-обули, голодным не ходил?
– Не ходил…
– Все условия для образования создали?
– Создали…
– Ты по своей воле в институт поступил?
– По своей. Но вы советовали, очень советовали…
– Да, советовали. Но ведь никто тебя силком на олимпиады педагогические не загонял, в пионервожатые не запрягал. Ты же сам с октябрятами возился, говорил, что педагогика – важнейшая профессия. Говорил?
– Говорил.
– Так какого..?! – Отец повысил голос и чуть не поперхнулся дымом.
– Тихо, тихо, Лилю разбудите, – махнула рукой мать.
Алексей насупился:
– Да, я говорил. Говорил, что не хочу быть электриком, даже таким уважаемым, как ты. Говорил, что мне нравится, как мама возится с малышами в детском саду. Мне очень приятно, когда родители детишек называют ее лучшим воспитателем. Да, я с уважением смотрел на учителей в школе, понимал, понимаю, как много от них зависит в жизни других. И я хотел и хочу помогать людям. Но быть школьным учителем?! Нет, педагогика – это не мое. Жаль, конечно, что только сейчас, только сейчас понял это, когда читаю учебники, слушаю лекции, делаю контрольные. Наши ребята, девчонки учатся взахлеб, а мне – мне скучно, и я… я не понимаю, какое право имею кого-то воспитывать. А что буду преподавать после окончания? Математику? Литературу? Разве что физику. Она по крайней мере мне интересна. Но талдычить на уроках одно и то же? Из года в год, всю жизнь, всю жизнь: «первый закон Ньютона», «закон Ома», «закон Бойля-Мариотта». В первый раз, в пятый, в три тысячи пятьдесят пятый! С ума можно сойти!
Отец пожал плечами:
– Да, учительская профессия не проста, трудности везде есть, от всех них никуда не сбежишь, не спрячешься.
Алексей махнул кудрявой головой:
– Я не боюсь трудностей. Просто не хочу быть учителем.
– А чего же ты хочешь? – Нахмурившись, смотрел на него отец.
– Я не знаю, не знаю, кем я хочу быть! Думал, что знаю, а оказывается, что нет.
Отец разогнал рукой возле себя дым:
– Вот что, дорогой. Государство на тебя деньги потратило. Ты в институте чье-то место уже занял, так что давай доучивайся. После окончания как молодой специалист по распределению отработаешь в школе положенное – хоть физику, хоть математику отучительствуешь – ну, а потом уже решай. Может быть, к тому времени прочувствуешь свою профессию, многое поймешь, передумаешь.
– А если не пойму? Не передумаю? То есть просто взять и выбросить на ветер несколько лет своей жизни? Ты же сам учил меня жить в ладу с самим собой!
– Я много чему тебя учил! И сейчас скажу то, что умные люди давно поняли: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!
– Нет, я точно знаю, что не хочу быть школьным учителем.
– А ты через «не хочу»! В жизни многое приходится делать через «не хочу»!
– А я не буду! Не пойду больше в институт. Я решил!
Мама тихо спросила:
– Катя знает?
– Нет, еще ничего ей не говорил.
– Сынок, тебя же отсрочки лишат. В армию заберут!
– Пусть лишат, пусть заберут. Папа же отслужил свое…
Эта мысль показалась ему просто спасительной. Уйти в армию: и долг перед Родиной отдать, и переждать, все обдумать, перерешать…
Отец раздраженно начал гасить папиросу в пепельнице:
– Папа отслужил. Тогда все по-другому было… Он решил! Его одели, воспитали, а он решил! Вот что, сын!
– Да, папа.
– Если ты такой самостоятельный, если ты с нами не считаешься, то какой же ты тогда нам сын?
– Я считаюсь…
– Считается он… Хорошенько подумай! Если бросишь институт, то ты и не сын мне вовсе! И делать тогда тебе в этом доме нечего! Собирай вещи, и вот – бог, вон – порог! Живи где хочешь, занимайся чем хочешь. Голодать, мерзнуть не будешь: денег я тебе на первое время дам, а там…
– Петя! – Вырвалось у матери.
Зашевелилась во сне Лиля.
– Тихо, мать! – Вполголоса прикрикнул отец. – Я тоже так решил! – Потом еще больше смягчил голос. – А если считаешь себя нашим сыном, то иди ложись спать, успокойся, утро вечера мудренее. Подготовишься, сдашь остальные экзамены нормально, будешь дальше учиться и станешь хорошим педагогом. Которым мы с матерью будем гордиться. Все! Марш в кровать!
Алексей молча зашел в свою комнату, прикрыл за собой дверь.
– Вот так вот, мать! – Сказал отец, снова берясь за папиросину. – Все будет хорошо, и ты ложись спать!
Но мать не поднималась с дивана, продолжала гладить ножки Лилии и смотрела на дверь в комнату Алексея:
– Думаешь, лег? Магнитофон вроде не включил…
– Не волнуйся, глупостей не наделает.
– Я схожу посмотрю.
– Сиди.
– Нет, я схожу.
– Сиди, говорю! Не маленький, переживет.
– Он же всегда с нами соглашался. Никогда против не шел.
– Вырастили добром на свою голову. Как ты и хотела! Пороть надо было! Пороть! Как шелковый бы был…
– А ты шелковый?
– Я?! Я, мать, я… – Махнул рукой и глубоко затянулся «Беломором». – И что дальше из него вырастет?
Мать еще немного погладила Лилю по ножкам, потом решительно встала:
– Нет, Петя, я посмотрю!
Дверь в комнату сына распахнулась сама. Алексей вышел с сумкой на плече и синей папкой под мышкой:
– Я ухожу!
– Куда же ты пойдешь на ночь глядя, там так метет! – Ужаснулась мать.
Отец появлению сына как бы и не удивился:
– Он же самостоятельный, все сам решает. Пусть идет куда хочет!
Алексей посмотрел на мать, готовую в него вцепиться, не пустить:
– Не волнуйся, мам, я к тете Дусе пойду.
Сын быстро накинул на себя в прихожей зимнее пальто, переделанное из старого отцовского, кроличью шапку, влез в утепленные ботинки. Услышал, как глава семейства недовольно пробурчал:
– И папочку свою синюю прихватил… Стой, мать! Никуда не денется, соплей на кулак намотает, вернется!.."
...
Takatalvi (Эксперт Лайвлиба):
"Люблю редкие моменты, когда от книги не ждешь чего-нибудь захватывающего, а она раз — и затягивает. Причем так, что отрываешься, ошалело вертишь головой и напрягаешься, чтобы снова вникнуть в реальность. Где я? Какой сейчас год? Обычно на меня так действуют советские произведения или исторические романы, а тут — роман современного автора, который, впрочем, очень удачно зацепил советские реалии.
Книга рассказывает о жизни Алексея Година — простого, в общем-то, человека, чья юность выпала на брежневские времена. Сначала — муки молодости, как же без этого. На первом курсе педагогического института Алексей понял, что подался не туда. Но что тогда делать? Неизвестно. И все же Алексей уходит, сначала работать на завод, потом — в армию. Близкие не понимают, всей поддержки — загадочная синяя папка. Что там? Стихи? Письма? Скорее всего, какая-нибудь такая лабуда, — думает читатель, и, как выяснится позже, зря.
Время идет, Алексей в порядке очереди познает все обязательные жизненные невзгоды, находит нечто вроде призвания — увлекается состоянием материалов, — женится, переживает потрясения советской, а затем российской истории и так далее. Можно подумать, что роман — заурядный жизненный путь в преимущественно советских декорациях, каких сейчас много (все ностальгируем да ностальгируем), но нет.
Во-первых, автор применил довольно интересный ход — он периодически перечисляет события мировой истории. Просто, незатейливо, отстраненной врезкой. Сначала это давало любопытный эффект. Сидишь себе в закрытом Союзе, мысли о комсомоле да партии, куда же без них, и тут вдруг раз, просачивается поток информации из краев далеких и не очень, и как-то сразу страна перестает восприниматься отдельной реальностью, чувствуется порыв свежего воздуха. Но поток фактов не прекращается даже уже в относительно вольной России, и повествование постепенно становится масштабным. Вот — Годин, один из миллиардов людей, ничем особо не примечательный, но на фоне его жизни происходит столько невероятных событий, важных для всего человечества, которое пока этого не осознает. Речь не только о военных конфликтах или технических прорывах, но и о вещах более приземленных, например, основании Google. И как-то так получается, что начинаешь переосмыслять и свою жизнь — ведь многое из того, что происходило на веку Година, пришлось и на наш век тоже (а у кого-го и все).
Во-вторых, когда наконец открывается синяя папка, у книги появляется еще одна изюминка, в какой-то момент даже повеяло «Двумя капитанами» — совсем чуть-чуть, но все же. Годин пытается разобраться в одной загадочной истории, и это, кстати говоря, мотивирует. Если хочется чем-то заняться, надо сесть и заняться, а то так вся жизнь пройдет, и на смертном одре уже вспомнишь про своего Татаринова Пастухова. Не обошлась история и без постоянного врага, этакого Ромашова, который, можно сказать, один на все сферы жизни.
Из минусов отмечу практически полное отсутствие напряжения и бытового конфликта. Семейная жизнь Година — это какой-то рай, в психологическом смысле. Все гладко, красиво, исполнено любви. В других областях порой происходит нечто похожее. Конечно, случаются и падения, но это больше чисто событийная сторона. В общем, мне не хватило глубины, психологизма, остроты эмоций.
Еще вызывает вопросы поиск женщины, который Годин затевает во второй половине книги. С одной стороны, он попал в ужасную ситуацию, и его можно понять — но только в том случае, если не знал его раньше. А читатель знал. И получается так, что сильный герой вдруг становится не похож сам на себя, и не потому, что он сломлен трагедиями — нет, он вдруг просто другой. Правда, не до конца. Это был не особо долгий период, который выглядел странновато.
Но роман, несмотря на это и сказочное, истинно книжное везение Година, все-таки очень меня увлек, где-то заставил задуматься, где-то вдохновил. Читала до глубокой ночи, не хотелось отрываться. Как после такого не порекомендовать?"
"Безумно сложно было поставить оценку этой книге. С одной стороны часть текста читалась просто отлично: и интересно, и вполне комфортно, с другой – встречались и такие моменты (и достаточно значительные, должна сказать), когда только титаническое усилие воли и природное упрямство удерживали от того, чтобы не закрыть эти страницы и не забыть, как страшный сон…
С первых страниц автор показывает нам метания своего персонажа, его жизненные стремления, еще неопределенные, неясные даже для него самого, но уже тут виден крепнущий характер, которым будут определяться все его поступки.
Вроде бы ничего необычного не было заметно в этой истории, но читалось увлекательно, атмосфера нашей страны образца конца 80х годов прошлого века оказалась вполне зрелищной, а авторская стилистика не вызывала никаких затруднений. В какой-то момент немного напрягла подробная хроника основных мировых событий, вписанная в текст произведения, но в общем-то тоже было интересно вспомнить, чем в определенный исторический период жили страны и народы. Тем более, что впоследствии оказалось, что эта мировая хронология от начала 60х годов прошлого века до наших дней является тем костяком, вокруг которого автор и выстроил свой сюжет.
И все вроде как было практически отлично, но вдруг в логично выстроенный сюжет ворвалась линия еще одного персонажа. Причем ворвалась настолько неожиданно, что сначала даже оторопь взяла «что это? откуда?». Дневники, письма непонятного авторства и почти столь же непонятного содержания сначала просто привели в недоумение, а потом начали раздражать с каждой страницей все больше и больше… Конечно, постепенно, подбирая крупицы относительно внятных высказываний девушки, удалось несколько прояснить картину. Стало понятно, что автор таким оригинальным способом рисует нам «вторую половинку» главного героя, с которой тому еще только предстоит встретиться.
В общем мне совершенно не понравилось подобное изложение материала. Возможно, тут предполагался именно такой оригинальный авторский ход, которого мой скромный ум просто не смог понять и оценить, но я вздохнула с огромным облегчением, когда Алексей и Вера наконец-то познакомились, и сюжет стал развиваться дальше, а пытка письмами постепенно сошла на нет.
А дальше… по большей части было снова неплохо… настолько неплохо, что я почти готова была закрыть глаза на заставивший меня страдать чуть ранее эпистолярный беспредел.
Судьба Алексей Година и его семьи тесно переплелась с судьбой нашей многострадальной страны. Вместе с ними автор провел нас через лихорадочные 80е, страшные 90е, поманившие надеждой нулевые годы. Очень детально, а главное – трезво, без всяких иллюзий Александр Ермак раскрыл в своей книге те исторические процессы, которые происходили на мировой арене и так или иначе влияли на судьбу России. Очень зрелищно и атмосферно показал саму Россию переходного периода, людей, живущих и выживающих в ней. Устами своих персонажей дал вполне здравые комментарии всему случившемуся. В отдельных моментах, наверное, с ним можно не согласиться, но на качество романа это ни в коем случае не влияет.
Отлично раскрыта история главного героя: талантливого ученого, сумевшего среди творившейся вокруг вакханалии, вынужденного идти на жертвы и компромиссы, чтобы и семью обеспечить и себя не потерять, все-таки устоять перед всеми соблазнами, но не предать свою мечту. Хотя и трудностей было много и страшных потерь.
Вообще личность Алексея Година получилась у автора очень емкой, многогранной, притягательной. Этот, на первый взгляд, вроде бы среднестатистический человек, который, как и многие обычные люди, хочет спокойно жить, видеть рядом любимую женщину, слышать радостный смех своих детей, скрывает в себе стальной стержень характера, который и ведет его по жизни. Он не умеет предавать, не согласен унижаться, и мечтает он не только о личном счастье, но и искренне хочет принести пользу своей родине, какая бы она ни была. И во имя этой мечты он живет, и в результате именно эта мечта помогла ему не сломаться, найти силы, чтобы жить и осуществить задуманное…
В целом, хороший роман оказался, сильный и правильный. Почти дочитав до финала, я уже несколько иначе стала смотреть даже на вызвавшую ранее такое отторжение переписку главной героини. Может потому, что постепенно почти все неясности, встреченные там, прояснились, может просто последующее вполне комфортное повествование сгладило первоначальное негативное впечатление... Но тут внезапно… Вот зачем нужно было запихивать в текст мало того, что не имеющие никакого значения для сюжета, но еще и весьма спорные в плане лингвистики рассказы, которые читает герой в сложной жизненной ситуации?.. Читать их было почти такой же мозголомной мукой, как переписку Веры в начале книги. Я не говорю, что они плохие или неинтересные, скорее, просто очень нестандартные. Автор заметно любит экспериментировать с языком, и приведенные здесь зарисовки – это какая-то обрывочная смесь сюра, абстракции и словесной игры. Возможно, это интересно и многим даже понравится. Но для меня в данном контексте эти рассказы выглядели совершенно инородно…
А что же загадочная синяя папка, обещанная в аннотации? Она тоже была, конечно. Была завязкой этой истории и проводником, который вел за собой сюжет. Хотя история эта все-таки не о папке и ее тайнах, а о человеке, хорошая история, интересная… если бы еще не попытки автора описать ее более оригинально, чем она того требует…
Хотя, все на любителя, конечно (или на ценителя?). Возможно, кому-то, наоборот, именно лингвистические выверты текста и покажутся огромным достоинством...»
Купить
книгу «Годин» в интернет-магазинах "Литрес" и "Smashwords"
См. также:
«Чагудай»
Купить, скачать, читать книги Александра Ермака